– У палаты охрану поставили? – На вопрос хирурга он не ответил, повернувшись к маявшемуся вместе с ним все это время хмурому Тарасу Антоновичу.

– Так точно, – ответил тот. И, подумав, добавил: – Ребята хорошие из Черкас целый наряд прислали, так что...

И Яковлев наконец ощутил усталость, почти непомерную, накатившую мгновенно, тяжелой, глухой волной.

Нужно было звонить в Москву, где, вероятно, уже по-настоящему начал волноваться Вячеслав Иванович и злиться на их молчание Турецкий. Вероятно, именно сейчас они связываются, а то и вовсе успели связаться с Киевом и Черкасами. И, узнав, что здесь произошло в общих чертах, искренне недоумевают, почему он, Яковлев, все еще не позвонил сам. Володя сознательно просил местных не докладывать пока по инстанциям о ранении Калины, только о Слепцове, раненном при попытке скрыться.

Тем не менее, осознавая все это, он так и не двинулся с места. И не сразу услышал, о чем именно совещаются доктор, имени-отчества которого он так и не спросил, с Негорюйко.

– У меня половина палат пустует, так что ради бога... Товарищ, как я посмотрю, едва сидит, куда его сейчас тащить?..

Яковлев сообразил все-таки, что речь идет о нем, и, поняв, что доктор великодушно предлагает ему ночевку в своей больничке, почувствовал наконец облегчение и осознал, что самое страшное из того, что могло сегодня случиться, все-таки не случилось. Все остальное можно пережить.

21

Последним сюрпризом той осени стали внезапно загоревшиеся одновременно в десятках мест подмосковные леса. Ядовито-желтый прозрачный дымок понемногу дотянулся до столичных окраин и пополз к центру, смешиваясь с предрассветной дымкой и полуденным смогом.

– Черт-те что, – вздохнул Вячеслав Иванович Грязнов, вышагивая по кабинету Сан Борисыча, что являлось для него признаком крайнего волнения. – Хуже всего в Орехово-Зуевском районе, утром отправили туда несколько подразделений, как в позапрошлом июле. А толку-то? Пока не начнутся дожди, все равно ничего сделать не сможем.

Александр Борисович вздохнул и ничего не ответил. Вячеслав Иванович покосился на друга, кашлянул, тоже вздохнул и, прекратив наконец мелькать перед глазами Турецкого, уселся напротив него в свое любимое кресло.

– Значит, говоришь, Вагина они взяли вместе с этим типом, опозорившим их честные ряды. Что за тип-то?

Турецкий слегка пожал плечами:

– Тип как тип, ничего особенного, если не считать, что он там возглавлял одно из подразделений. Схема самая банальная: связь с криминалом – с одной стороны, поборы с бизнесменов – с другой. На чем его подловил и начал шантажировать, то бишь пользоваться его услугами, Вагин – тайна, покрытая мраком. Думаю, Вагина они так или так скоро выпустят.

– Основания?

– Как раз за отсутствием оснований и присутствием лучшего в нашем родном городе адвоката. Доказательства того, что он через Тарана пытался заказать Мансурова, а затем и Томилина, – исключительно косвенные. Остается взятка, точнее – зафиксированная передача крупной суммы денег Вагиным этому Тарану. Кстати, Таран не кличка, это у него фамилия такая... Ну от взятки они оба дружно отпираются: мол, якобы Руслан Петрович наш просто-напросто был ихнему Григорию Ефимовичу денежек должен, вот и возвратил должок. Так что, сам видишь, выскользнуть из крепких рук нашего законодательства у господина Вагина все шансы...

– Это тебе Кирилин картинку обрисовал?

– Он самый. В качестве компенсации за ни разу не исполненное обещание поделился, можно сказать, тайнами внутреннего расследования.

– Обещания – ладно! – сердито произнес Вячеслав Иванович. – Они нам, можно сказать, всю песню с этим Вагиным испортили: не полезь наши обожаемые коллеги в это дело, уж мы-то бы точно Руслана Петровича прищучили на полную катушку!

– Еще прищучим, – мрачно пообещал Александр Борисович и вдруг усмехнулся: – Вообще-то, Слав, их тоже можно понять: честъ мундира и все такое – хорошо, что хоть это понятие для кого-то еще живо. А Вагин, во-первых, несмотря ни на что, может и не выскользнуть: во всяком случае, Кирилин собирается все для этого сделать. Во-вторых, даже если выскочит, думаю, притихнет надолго, а про Сибирскую ГЭС и вовсе постарается забыть как можно скорее. Кроме того, на днях начинается налоговая проверка его фирмы.

Грязнов не удержался и фыркнул:

– Ты, что ли, постарался?

– И я тоже... Кстати, что там с Калиной – ты в курсе?

– Так я тебе, собственно говоря, как раз и забежал сообщить, что вчера все интересующие нас по разным причинам лица прибыли в столицу. Во, даже в рифму получилось! Володька мой Яковлев в данный момент отсыпается дома, по свидетельству супруги – каменным сном. Погоди-ка...

Вячеслав Иванович пристально уставился на своего друга:

– Слушай, Саня... Что там еще происходит такое-эдакое?!

– Что ты имеешь в виду?

Турецкий поправил очки и с повышенным интересом уставился в какие-то бумаги, лежавшие на его столе в тот момент, когда приехал Вячеслав Иванович.

– Кончай морочить мне голову, а то я тебя не знаю!

– И что же такое ты обо мне знаешь? – заинтересовался Александр Борисович.

– Например, то, как ты выглядишь, получив очередной «сюрприз»!

Турецкий улыбнулся и покачал головой:

– Собственно говоря, ни о каком «сюрпризе» и речи быть не может, поскольку я его ожидал.

– И чего ж это такого ты ждал и наконец дождался?

Александр Борисович снял очки, откинулся на спинку стула и ткнул пальцем в ту самую бумагу, к которой только что проявил столь демонстративное внимание:

– Угадай, что это.

– Гадать не стану, скажу только, что ты раньше меня должен был знать, что твой подозреваемый по делу об убийстве Мансурова, Федор Степанович Слепцов, этапирован в Москву и в данный момент находится в медсанчасти Бутырок. И что ты мне на это скажешь?

– Скажу, Слава, что ты умница, но об этом я знаю давным-давно!

– С этого места, пожалуйста, поподробнее! – Вячеслав Иванович тоже расслабленно откинулся в своем кресле и прищурился.

– Поподробнее так поподробнее, – усмехнулся Турецкий. – Ну такое понятие, как юрисдикция, тебе знакомо?

Грязнов автоматически кивнул, но, несмотря на это, Александр Борисович счел нужным уточнить:

– Цитирую тебе по толковому словарю Ожегова: «Юрисдикция – это право производить суд, а также право решать правовые вопросы»...

– Что меня всегда умиляло в ваших учебниках, – не выдержал Вячеслав Иванович, – так это «масло масленое»! Ну скажи на милость, что означает это твое «право решать правовые вопросы», а?

– В самую точку! – хохотнул Турецкий. – Я как раз к этому и веду! Не насчет «масла масленого», это, извини, не ко мне. А насчет юрисдикции.

– Саня, хочешь продолжу? Вот черт! – Он в сердцах стукнул кулаком по ни в чем не повинному подлокотнику.

– Валяй, – кивнул Турецкий.

– Дело полковника Слепцова и его отважного сыночка, скорбящего на свой лад о судьбах российского народа, с того момента, как мы своими мозгами, своими людьми, рисковавшими в итоге не просто здоровьем, а еще и жизнью, его раскрутили и почти завершили, вдруг взяло да и вышло ни с того ни с сего из-под нашей юрисдикции! Я прав?!

Александр Борисович Турецкий ответил не сразу.

– И да, и нет, – произнес он наконец. – Но вообще-то ты практически прав, Слава: с того момента, как начали всплывать подковерные делишки «Союза офицеров-славян» с их «Россией» и в числе подозреваемых номер один появился Игорь Владимирович Карпухин – еще один страдалец за русский народ и чистоту нации, речь зашла фактически о государственной безопасности... внутренней... Как ты понимаешь, не хватало нам помимо террористов еще и собственных подрывников. Статья практически одна и та же!

– Словом, в дальнейшем, как я понял, расследованием благополучно расследованного нами дела будет заниматься ФСБ!

– Совместно с Генпрокуратурой...